Где ты выросла, звезда ясна,
С какой поры,
Где твой образ, Богородица
Холмской горы?
(Из песни)
В новом издании «Волынь и Холмщина. 1938-1947. Польско-украинское противостояние и его эхо », увидевшего свет в Львове в Институте украиноведения в 2003, в разделе« Воспоминания »является коротенькая упоминание Нины Климчук (Гурской) с Волыни о семье Остапишин, погибшей в Верешин на Грубешивщини под время нападения на деревню 20 марта 1944 По этой упоминанием — скрытая трагедия большой семьи, разбросана теперь на территории от Гданьска в Донецк. Одни представители семьи считают себя поляками, другие украинском, а третьи, может, и советскими людьми.
Распределение такой начался задолго до репатриационной акции 1944-1946 гг. Остапишин — Тимофей и Мария (на фото), имели трое детей — Стефания (на фото сзади), Анну (на переднем плане) и Андрея. Последний, родившийся 1900, с восемнадцатилетнего возраста попал в водоворот военных событий и под конец их, пройдя через суд и приговор смертной казни в польской армии (обвинение в шпионаже в пользу красных), оказался на территории Советской Украины. В 1924 женился на Антониной Циселькевич, полькой по происхождению. Мать Антонины всю дорогу от костела шла плача — дочь изменила шляхетство ради безопасности семьи. В КамьянциПодильському родились две дочери — Алина и Елена. Семья считалась польской и особо не толерантно советского строя. В то же время в Верешин Стефания выходит замуж за Матвея Мартынюка, в промежутке 19271944 гг. У них родилось пятеро детей. Анна, выйдя замуж 1938, в 1939 была убита из ревности мужа.
1944 стал временем встречи и трагедии обеих частей семьи. Андрей Остапишин, убегая от наступающего большевизма вместе с другими членами своей польской семьи, в феврале 1944 останавливается в Грубешове с целью повидаться с родителями и сестрой, несмотря на протесты других. В Верешин течение двух недель Андрей ослеп через нервное перенапряжение — рассказы о нападениях и сожжение деревень и о подготовке нападения на Верешин. Андрей, оставив женщину и детей с родителями в Верешин, возвращается на лечение в Грубешева, где была сестра с семьей.
20 марта 1944 Верешин загорелся со всех сторон. Старые Остапишин вывели из дома в лес невестку и внучек, дали им две буханки хлеба, убеждены, что их не убьют, потому что «с поляками жили мирно», и «скот надо выпустить». Во время приступа Мария с Тимофеем и 80ричним братом Тимофея Иваном добрались до хутора на окраине Верешин, где зажгли печь. Это было видно из деревни, что и повлекло их гибель. По рассказом старой женщины, чудом уцелевшая, старая Мария плакала перед смертью, потому что хотела еще хоть раз увидеть сына Андрея, которого не знала 20 лет, а поэтому здесь подарило небо две недели, или уж слишком, мало …
После смерти родителей Андрей впервые в жизни рыдал, как ребенок. Впоследствии поехали в Верешин и похоронили стареньких, которых две недели некому было отдать земли. Теперь верешинський кладбище порос лесом и только семья знает, где лежат Мария с Тимофеем. «Репатриация» разделила большую семью. Андрей с дочерьми остался в Грубешове, потому что их считали поляков с Кресив; притом муж старшей дочери Елены Юзеф был в знакомстве с советскими службами безопасности. Семья Стефании выехала на Украину, найдя двор в Сокале. Ее дети и внуки разъедутся большой Украины, хотя и дальше будут помнить свои корни и отчую землю. Их порождена Холмщиной украинскость выкристаллизуется и станет более закаленной, потому что была скроплена кровью Марии и Тимофея, которые не хотели бежать, как крысы, с родной земли, и за то заплатили. Депортация за Буг поставила окончательную печать на тех событиях, разъединив рубежом то, что было уже разделено ментально.
Один из внуков Стефании, Анатолий Сорочук, пишет, что на самом деле разницы в антропологическом смысле между поляками и украинском на границе не могло уже быть. Поэтому и те, и другие сами создавали защитные барьеры для формирования своей сущности и идентичности, даже если граница проходила между родственными связями. Поэтому когда для Остапишин Стефании Холмщина осталась далекой землей обетованной, орошенной Украинская слезами и утраченной так нелепо, то для Остапишин Андрея так должно было случиться, потому что «начали Украинский там на Волыни». Каждая из частей семьи пыталась отстоять свою правду: одни будут несправедливо вывезенными, а другие, приехав из Подолья — «естественно» оставленными. Сын Стефании Александр Мартынюк напишет, сетуя тихо на землю, которая их породила:
… Судьба, что горка?
Возможно. Но я так не думаю,
Потому что все это не только в нашем крае.
А край своих детей оберегает,
Как Господа Всевышнего рука.
И не уберег.
Однако представляется, что даже на примере этой семейной истории очевидна спорность такого утверждения. Край оберегает своих людей, пока они оберегают его. Верешин был в списке сел, которые в 1938 потеряли свою церковь. Верешинська церковь, конца XVIII — нач. ХХ в., По данным Василия Слободяна из Львова, относилась к одному из самых оригинальных стилей застройки холмских церквей — это были тризрубни здания, широкую неф которых покрывал пирамидальный четырехскатная палатку. Их происхождение было первоначальной попыткой в церковном строительстве акцентировать главный объем. В далеких 30х годах местные украинском хоть то, но противостояли процесса разрушения. Цитируя того же Александра,
… где тогда по Тайной после ужина
Свичогасы «украли» в церкви двери.
Wladza церковь запирает пришла,
А двери нету. Такие дела …
Церковь была разобрана. На ее месте во время войны была построена новая, однако она Верешин уже не спасла. Село было сожжено, убито около 50 его жителей, и после 20 марта 1944 служило лишь для того, чтобы приехав туда, можно было повыбирать картофель. Семья Стефании, выехав, забрала боль Верешин с собой. Стоит упомянуть еще раз стихи Александра Мартынюка, ныне покойного и похороненного на Сокальщине:
Где вы с Сухович? Где с Виткова?
Где вы с Мирча? с Ласковая?
с Мягкого?
Где Вишневая? С Смолигова?
с Потуржина?
Где Верешин, где? Нет …
нет … нет …
Те, что в родном крае остались,
На «Ziemiach odzyskanych»
оказались.
Никому из нас никогда и не снилось,
Что будем, как лодка без руля.
Разбросала судьба нас по миру,
После войны — военному взлома
лихолетье,
Что сейчас не так часто можно встретить
И близких, и родню свою.
Дочь Андрея Алина, попав случайно в Чегрин (вероятно, Сагрыни), такого же сожженного поляками украинского села, как и Верешин, называет его «худшим из всех мест, куда могла попасть». Ее спасло знание украинского языка, которой потом не считала нужным передать своим детям и внукам. Ее дочь Галинка вышла замуж за парня из польских Пукалюкив села Смолигова; Украинский Пукалюкив вывезли после войны «в Россию», «вероятно хорошо» — во время войны часть польских Пукалюкив была убита Украинская однофамильцами. Польские Остапишин обиделись на одного из членов семьи за переход в православие и за высказанное им в прессе мнение о их украинское происхождение. Украинские Остапишин рисуют дерево рода и ходят на собрания общества «Холмщина» в Сокале. Их обе родственные части собираются в Верешин над могилами Марии и Тимофея и чувствуют свое единство. Несмотря границу по
Бугу, они все же семья.
Роман КАБАЧИЙ, публицист.
Верешин 44го. Трагедия одной семьи