Эти поэтические строки Иосифа Струцюка о Холмщину, которая является тем відтятим крылом от Украины. Еще доныне холмщани в своих снах видят нарядные домики, утопающие в белом цвете садов, бескрайние поля, где созревают дорідні хлеба, слышат унылое холмске песню. И это только в снах. А в действительности. В родных селах живут чужие люди, церкви пустуют, только на кладбищах могилы предков.
22 августа на границе между Львовской и Волынской областями, неподалеку единого холмского села Песочное состоится открытие памяти"ятного знака "Жертвам террора и депортаций украинцев на Холмщине в 1938-1947 гг.”. Сюда’їдуться холмщани отовсюду. Чтобы"память, вспомнить.
В памяти"памяти Зиновия Юзв"которая и его сестры Євгенії Ветер тоже застряли трагические воспоминания детства, когда они навсегда покинули свой родной холмский край.
Євгенія ВЕТЕР (ИВАНОВА):
– Все памятник"помню, будто это было вчера. 22 марта 1944 года, хотя и весна, но снега было еще много. Мы находились в нашем родовом селе Новоселках. Но до нас дошли слухи, что поляки будут наступать на наше село, и мы побежали в Лески, думали, что там будет безопаснее. Ведь горело уже не одно село. И произошло как раз наоборот, поляки не задевали Новоселок, а коварно утром, когда ребята из самообороны пошли хоть немного отдохнуть, и только-что начало сереть, напали на Лески. Мы обратили внимание, что по полю в долине будто движутся кучи навоза. Подошли под село внезапно. Мы покидали и лошади, и все что было на телеге, спасались как могли. Все пороз-бігалися, кто куда мог. Папа схватил меня за руку и побежал, за нами — дед и баба. Мама осталась в-ма, чтобы помочь своей сестре, у которой была грудной ребенок. Ибо дитя плакало.
Поэтому я с отцом и бабушкой и дедом побежали в низину, к дому священника. На дворе"и были подвалы, и много людей в них спрятались. Отец говорит, ховаймося здесь, потому что меня ранили в ногу, и я леде стояла. Пуля попала насквозь, но кости не задела. Я и говорю папе, что у меня нет ноги, вместо нее кол. Что мог сделать тогда мой отец, хотя видел, как из раны вытекает кровь. Прислонил меня к себе и так мы стояли в погреба. Смотрим, а поляки прямо с горы спускаются к нам. Мы все как на ладони. Папа узнал тех поляков-бандитов с кольонії, они некогда нас еще за немцев обокрали, потому что знали, что дед был в Америке, и его дочери хорошо одевали, и в доме было много чего больше как в других. Тогда они сделали подкоп и обокрали нас. А папа пошел в комендатуру и замельдував, тогда поехали к ним и там нашли все награбленное. Папа познал все, что было наше, и забрал. Как раз то был один из тех поляков-бандитов, который познал его, подошел и начал бить. Баба очень плакала и просила: "Оставь ребенка, не стреляй ее (мне тогда было десять лет)". Но их знервувало бабье плач, и один из них ударил ее очень сильно в лоб, розпанахали череп. Страшно упоминаются-оао… Я себе вспомнила одного из тех поляков, потому что он приходил к отца Зиновия, который был хорошим сапожником, подавала ему воды. Я напомнила ему об этом, то он в нас не стрелял, а второй поднял карабин и начал стрелять в отца, а я стояла за ним, прижалась. Он целился мне прямо в сердце, а попал в ребро. Я потеряла сознание и не знаю, сколько пролежала под телами отца, бабушки и деда. Чудом выжила. Впоследствии выцарапалась наверх и увидела, как за дом мужчина зашел, бежала, ползла к нему, и упала в обморок. Он меня поднял и положил на фиру. Здесь на лошадях прискакали те бандиты и хотели выбросить меня с телеги, "ибо то єст украінка". Но тот человек-поляк спас меня, сказав, что то "наше дзєцко". “Она играла вместе с нашими детьми и говорит по-польски, а наши дети по-украински. Я ту ребенка знаю, она по доброй семь"и". Потом он отвез меня к некой дома и промыл рану на ноге. Посадили на фиру, на ногу приложили соль. Едем мы через лес, а те бандиты нас above-воджують и говорят оставь ее здесь. Но тот поляк сказал, что завезет меня до села. А те к нему, что тебя укра-їнці вб"ют, а старый поляк говорит: "Не вб"ют, я им их ребенка привезу." Бандиты поехали в лес, а тот человек видит, что пули свищуть, сказал мне подойти к кучи навоза. Я еле доползла, видит, что не могу, берет меня “на ram”. Два шага при-ступил, а дальше не имел силы. Наконец посадил меня и говорит: "Иду в деревню, чтобы за тобой пришли". Сбросил свою сухману, дал ее мне. Пули свищуть, я боюсь и ползу, а он идет в деревню. "Бог, когда он зайдет?", — себе подумала. Заким он зашел, то я уже перед Новоселками была.
Ребята из самообороны занесли меня до дома солтыса Кукушки, положили на кровать, а там только солома, потому что постель похоронили. Маму разыскали, потому что перед тем люди из Новоселок пошли в Лески и там увидели своих постріляних родственников. Среди трупов меня не нашли. А потом мама узнала, что я жива, хоть ранена, но жду ее в Новоселках. Она как пришла и увидела меня, то начала плакать, а я к ней: "Мама, не плачьте, меня не болит, я жива." Мама приуныла, потому что чем лечить: врача в селе не было, я потеряла много крови. Счета-валы салом, которое резали на кусочки и прикладывали к ране. В ромашке вымачивали ногу и бинтували. А как на нашу деревню напали, мама меня зашила в перину, взяла на плечи и понес через поля, где по подмышки снега. А с ней была младшая сестра Настя, молодое двадцатилетнее девчонка, которое хотело помочь маме нести меня. Снег топился, воды и слякоти полно, ноги мокрые, идти было ду-же тяжело. Наконец мы подошли к Дл-нева, где уже была наша семья -родители Зиновия Юзв", они попросили забрать меня с мамой домой, а сами поселились в кошаре. И так медленно я возвращалась к жизни. Знаете я постоянно молюсь за того старого поляка, который взял меня на фиру и сообщил семье, что жива. Сначала давала в церкви карточку за его здоровье"я, а теперь за упокой души "безымянного поляка”, который спас жизнь. А к могиле своего отца, деда и бабы ездила вместе с братом Зиновием Юзв"которому в Лески.
Зиновий ЮЗВ"КАК:
— Родители посмотрели в окно, говорят горит Костюшин, самооборона ходит, следит село. Но нечто нас тревожило, мы запрягли лошадей, на фиру положили муку, м"мясо, свинью закололи, потому что едем примерно глаза глядят. Пошли к спиртзавода. Уже начало сереть. Решили немного от-почить, думали, что поляки уже не осмелятся наступать, смотрим-ной доли, кто скрадывается. Тут послышались выстрелы, застрочил пулемет. Папа в одну сторону, я – во второй. Мы однажды с бедой викарабкалися на гору и за село на дорогу. Вплоть увидели трех женщин, узнали маму с младенцем и ее сестер. Потом же-оборона пошла в Лески посмотреть, что там произошло. За ними направились мама с папой и сестрами. Увидели разбитую семью, но Євгенії там не было. Впоследствии в Новоселках нашли раненую Євгенію. Когда поляки начали угрожать уничтожить Новоселки, мы перебрались в Довжнів.
Уже как фронт переходил, то 2 квітня1944 года поляки дотла сожгли наши Новоселки.
А некогда это было високопатріотичне, прогрессивное село, мы имели оркестр, хор, первую сельскую флію "Родной дом", детский сад, украинский кооператив, была краевая молочарня, которой Макара заведовал, учителями в школе работали Білянські со Забужье. В Новоселках имел приход священник родом из Житомирщины Николай Гольц. 2 апреля 1944 года примерно в 8 ч. примерно с полсотни поляков окружили село Новоселки и забрали 11 человек. А священник и дьячок именно шли крестить ребенка и в то время их схватили те бандиты. Их зверски замучили, а кроме них было уничтожено более 130 православных украинцев. Через три недели после сожжения деревни, нашли их тела. На груди священи-ка был вырезан крест, ему выкололи глаза, отрезали бороду, язык вырвали… А покойник был украинским патриотом и делал все для того, чтобы не было межконфессиональных кон-фліктів между поляками и украинцами. И поплатися за это жизнью. Тело похоронили вместе со всеми другими в братской могиле. А уже в наше время на украинском кладбище установили в. Николаю Гольцу символический памятник"памятник.
…Мой папа был хорошим сапожником, к нему не раз сшить сапоги приходили военные, которые ему ска-зала, чтобы он забирал отсюда семью, потому что на Холмщине больше не будет. И так наша семь"я оказалась в СокалеЯ закончил Сокальскую СШ №1, после армии поступил в зоовете-ринарний институт, работал зоотех-ником, заместителем и председателем колхоза в селах Сокальщины. В настоящее время с семьей живу в Хороброві. Рад, что смог в село, которое стало мне родным, провести газ. Люблю Сокальщину, меня здесь много друзей. Но тоска по родным краем не раз бередит душу и сердце. Хотел бы встретиться со своими односельчанами из Новоселок. Обязательно"обязательно поеду на открытие и освящение этого памяти"памятника, потому что это наша боль за малой Родиной, которую, как и мать, забывать нельзя.
Записала Оксана ПРОЦ.
Фото автора.
.