ПОГРАНИЧНИКИ ДРЕССИРОВАЛИ СОБАК
В "Голосе по-над Буга" несколько раз читал рассказы о том, что в Больших Мостах готовят собак для службы на границе. И вспомнилось мне давние годы детства.
Сокаль тогда был маленьким городком. Я учился в первой школе, позади нее, где теперь расположен ГП "Львовуголь", стояли пограничники. В них были собаки, которых держали в вольерах. Часто мы, мальчишки, гляди-лись, как они их дрессируют. Один пограничник, одетый не глядя-щаясь то ли осень, то ли лето в теплую фуфайку, запутывая следы, бежал полем, которое шло к Равщини, второй, с собакой, имел его догнать. Они старались держаться подальше от людей, которые пасли скот. На поясе пограничник держал кусок мяса, которым вознаграждал собаку, которая выполнила задачу (в основном это были немецкие овчарки). После войны на полях было много противотанковых мин. И люди сочувствовали "беглецу", потому что мог підірватись на одной из них. Такое, к сожалению, случалось довольно часто.
Помню случай на кладбище. Мы шли из школы вблизи того места (я жил на улице Шевченко). И вдруг услышали взрыв. Прибегаем — на деревьях висят куски тел. Из окопа вылезает маленький мальчик и, плача, рассказывает: его братья решили разобрать мину, хотя просил их этого не делать. Его, как маленького, что не сможет убежать, послали в окоп. Только он и спасет-вался. Снарядов и авиационных бомб было много и на огородах. Кто мог, закапывал их обратно в землю поглубже, потому что тогда не было специальной службы, которая их обезвреживала. Мы, конечно, лазили и по бункерам, интересно же было, но там разве кости лежали. По дороге на Рао толщину долгое время стоял легкий броне-исп. Когда пасли коров, то взбирались на него. Как стали собирать металлолом, то его порезали и забрали.
Границу тогда проходил по Мероприятие-ному Буге. Вспоминаю в 1947 году, на Иордань, там, где теперь городов на Забужье, святили воду. Пробили прорубь, поставили крест из льда. А пограничники охраняли, чтобы дети, которые там бегали, не пересекли полосы, которая правила по мысленный границу. Мы, меньше, конечно боялись их, некоторые хотел носить такого же зеленого каш-кета. В той проруби искупался Гриц-трубочист и ничего ему не было.
ВОЙНА. АКЦИИ
Детская память цепкая: помню и военные годы. Первый день войны. Ночью земля подергивалась от артиллерийских залпов. Утром мать разбудила нас: вставайте, война (так тогда говорили). Глянул я, а портретов Шевченко и Фран-ка, что висели над кроватью — нет. Оделись, вышли на двор, по другой стороне улицы уже дома горят. Старшему брату приказали взять меня за руку и крепко держать, чтобы никуда не отбежал. Выгнали скот. Мать плачет…
Немцы в городе. Заняли школу, пед-в-чилище, напротив каждого підваль-ного помещения, окон, чтобы не об-стрілювались, делали кирпичные заграждения. На углу улиц Шептицкого и Шевченко был бывший австрийский госпиталь, после войны уже уничтожен.
Мы жили возле еврейского цвин-таря. В 50-ых годах там уже был базар, на который приезжали подводы с целого района. Когда строили дорогу через Бендюгу на Пархач, то надмогильные памятники избили и вывезли камень дорогу мостить. Кладбище был достаточно велик, потому что евреев в Сокале жило много. Помню, как старые люди говорили, что их было семь тысяч. На том кладбище их и расстреливали, тогда называли на окопиську. Там было четыре ямы размером два на два, через каждую проложено крепкую доску, на которую их загоняли и стреляли. Старшие ребята это видели, хотя было рискованно, но подсматривали.
Массовые уничтожения евреев называли акциями. Этого слова не могу и сейчас слышать. Таких акций было примерно три-четыре. Под них попали и наши знакомые. На нашей улице, напротив моего деда, жила семь"я евреев. Их всех расстреляли. В парке сделали гетто. Оттуда евреев водили на кладбище копать ямы, больше захоронения было ближе к Рао-шины. Однажды и я едва не попал немцам в руки. Евреев гнали нашей улицей. Они, улучив момент, стали разбегаться через двор, часть побежала вниз к моло-козаводу. Но немцы повсюду порозстав-ляли посты, начали стрелять. Я испугался — где мама, и через двор выскочил на огород. А мама была в деда, через три дома. Услышав стрельбу, побежала домой, начала кричать, я услышал и побежал обратно в дом.
Евреев ежедневно водили на работу: разбирать кирпичный забор, с той кирпича немцы строили амбразуры. Вспоминаю такой случай. Построили колонну возвращаться в гетто. Старший среди них проверял, кто имеет в карманах и в одного еврея нашел плящину молока — кто змилосер-дився и дал для ребенка. То плачет, просится, но старший забрал бутылку и разбил ее. А потом сказал: если бы немцы ее нашли, то за это пришлось бы всем отвечать.
Многие немцы жили по домам. И у нас один квартировал, кажется его звали Паулюс. Он очень любил картошку и мать варила ему ее на ужин. За это он приносил вкусную сладкую манную кашу и угощал нас, детей. Время и гостинцами нас развлек, один раз пивом угостил, я тогда еще не знал что это такое. Немцы строили мост через Буг (на Забужье). Паулюс там травмировал ногу, долго лечился. Напротив нас также немец квар-тирував, старший, как зовут не помню, часто приходил к отцу поговорить, потому что отец служил в австрийской армии и немного понимал немецкий. Немец говорил, что он — коммунист и на то указывала его пове-динка. Отец у стодолы мастерил, а немец нечто ему роз-казував.
Немцы ходили нашей улицей на стрельбы (до бывшего 33-го кирпичного завода). Зимой мы катались на санках сверху улице. Один из немцев позвал меня, положил на санки автоматы и сказал везти их. Я боялся, чтобы мать не увидела, потому что получил бы на орехи. И, слава Богу, пронесло — привез оружие в универ-магу, где находились немцы. И получил "плату" — галету, или как тогда говорили, "цвібок". Этот сухой брикет немец называл "хлєб". И куда ему было до нашего хлеба!
МЫ РОСЛИ УКРАИНЦАМИ
Мои родители работали в колхозе им. Ворошилова: отец ездовым, иметь в огородной бригаде. И нас с детства приучали к труду. Порой я заменял отца, даже руководителей по колхозах возил. Каждое лето проводил в поле с отцом: пахал, шел за плугом, косил, молотил. Мы имели примерно шесть моргов поля, которые нуждались в крепких рук. У нас тогда много сеяли рожь, соломой с него покрывали крыши домов. Родители были верующие. И нас к церкви водили. Нас, четырех братьев, воспитывали в духе украинства. Хотя родители и не имели свободного времени, и дома у нас были газеты, подшивка журнала "Общественный голос". В нем печатали все — от анекдотов до серьезных материалов. Мы их читали и перечитывали. Как и многие другие, ходили к "Просвещения". В магазине на углу (где теперь Ооо "Дельта") я купил трезубец и прицепил себе на фуражку.
В пятидесятых годах в доме напротив нынешней школы искусств на чердаке был музей, ниже — кинотеатр. Заведовал музеем господин Чабан. Я его знал, потому что приходил к моему деду. Он был энтузиастом своего дела, собрал богатый краеведческий материал, были в музее даже чучела птиц, которые мы очень любили рассматривать. Ходили и фильмы смотреть, которых тогда было мало, но они были интересны и поучительны.
Быстро пролетели детские годы, и я вступил во взрослую жизнь, пошел работать. И, наверное, как и каждый, часто вспоминаю свое детство, которое пришлось на тяжелые военные и послевоенные годы.
Степан ПРОКУЛЕВИЧ,
м. Сокаль.
.