Воспоминания о жизни жены Ивана Климіва-\»Легенды\

Бывшая жена Ивана Климіва-"Легенды" — Галина Петренко, которая сейчас проживает в Канаде и имеет почти девять"90 лет, написала воспоминания о своей жизни, вспомнив всех тех, с кем ей приходилось встречаться и вместе в сороковые годы бороться за свободу Украины. И в те годы она познакомилась с Иваном Климівим, кроме взаимной любви, их еще соединила большая любовь к Украине. Предлагаем фрагмент раздела "Бракосочетания" из книги "На ухабах эпохи".

…СО временем я заметила, что интерес мной "Легенды", переходит в другую плоскость, и он мне официально признался, попросил согласия стать его женой.

Честно говоря, такого я не надеялась. В Житомире он хвастался, что имеет девушку. Между нами была довольно солидная разница в возрасте, но мой жизненный опыт был больше, и я реальнее смотрела на жизнь. У него все было упрощено. Он никогда не жил нормальной жизнью и, видимо, желание жениться пришло том, что поженились приятели. Его нельзя было не любить. Но я видела, что для совместной жизни, самой любви мало. Для этого у нас не было никакой матеріяльної базы. Подполье также не способствовало супружеской жизни. Все это я, растерянная предложением, пыталась ему объяснить. Но, как и в других случаях, когда он принимал некое решение, то доводил его до конца…И я дала свое согласие.

А чтобы было как "годится" в таких случаях, Иван хотел заручиться еще и согласия моего отца на это супругов. В этом деле он послал Тимофея Мельника к отцу. Я знала, что мой отец будет против моего бракосочетания. Но понимая, что теперь влияния на мое решение он не имеет, он написал письмо, в котором указал, что мое самостоятельное решение  это следствие системы, в которой я росла и добавил, что хотел бы, чтобы мой избранный не был москалем или коммунистом. В этом Тимофей Мельник заверил его. Надо было решить, в каком обряде состоится наш брак. Я крещена и воспитанная в православїї. Хотела, чтобы такой важный шаг в моей жизни произошел в православном обряде. Но в Галичине не было Православной Церкви, в которой можно было откровенно назвать наши имена. Выбор пал на ГрекоКатолицьку Церковь, где священником был Иванов приятель. Иван, как добрый католик, перед тем обратился к Митрополита Андрея Шептицкого, с которым он был хорошо знаком, о разрешении на брак с православной. Разрешение он получил из допискою, что когда у нас будут дети, и я хочу их крестить в православном обряде, то чтобы Иван не делал препятствий в этом. К сожалению, этот ценный документ у меня не сохранился. Пропал с другими моими вещами при радіовисильні "Афродита". •Наш брак состоялся 22го сентября 1942 г.

Не все прошло так как плянувалось. На брак не мог приехать М. Лебедь с женой Одой, что должна быть посаженной матерью Ивана, но которая как раз в тот день стала матерью дочери Зоряны.

Большинство из приглашенных Ивановых гостей не верили в этот брак. Думали, что это "Легенда" созывает некую очередную организационную встречу. По каким причинам на брак опоздали ближайшие приятели Ивана, Владимир Лобай и Иван Шевчук, которые должны были привезти не только наряд для молодых, но и брачные перстня. (Как помню, Степан Мудрик привез своих родителей).   

Брак состоялся в с. Пирятин (Радехівщина). Фамилия отца  Кизыма. Свадебное принятие состоялось на хуторе близ Стоянова на ГалицькоВолинському границе. Было много подарков.

Мне было понятно, что все эти подарки, красивые и дорогие, были проявлением особой симпатии к Ивану. Пожалуй, никто в то время не думал об их неуместность, в том нашем подпольном жизни. Это для нас стало ясным очень скоро. Все они остались на хуторе, кроме подарка от Оды.
Пожалуй каждая молодая девушка размышляет над моментом своего бракосочетания: с кем, когда и как оно должно состояться. В моем случае, произошло совсем иначе. У меня не было не только родных, но даже близких приятелей. Конечно молодежи перед браком разговаривают со своим священником, который объясняет им целую процедуру. У нас не было времени на это. Когда во время венчания пришло к т.н. присяги, которая для обоих партнеров неодинакова, я внимательно вслухалась в слова, которые говорил мой суженый. Когда пришла моя очередь, я заметила, •что для меня добавлено приложение: "послушенство". Со всей любовью  почетом до моего будущего мужа, я не могла этого обрекать. И замолчала. Растерянный отец повторил еще раз, а я молчу. Тогда вмешался Иван к отцу: иди дальше, потому что она не скажет!

Напоминается этот эпизод потому, что когда Иван был у Митрополита Шептицкого и тот спросил о нашем бракосочетании Иван поведал ему об этом •эпизод, что вызвало искренний смех Митрополита.

Уже после нашей свадьбы, мы выбрались к с. Пирятина, к священнику, который нас венчал. Отец, который был холост, не имея чем нас принять, кроме яичницы, подарил мне красивый перстень. Когда мы уже выходили из села, Иван задержался возле одного дома и сказал, что должен туда зайти. В доме нас, как я почувствовала, встретили немного растерянно, но когда Иван представил меня как свою жену, ситуация изменилась. Как выяснилось в разговоре, во времена советской власти Иван некоторое время находился в них. Как раз тогда энкаведисты проверяли село, выйти из дома не было возможности. Догадлива хозяйка сказала Ивану лечь в кровать и зав’язатись платком. Когда энкаведисты зашли в дом, то застали картину, как круг "больной" матери безнадежно плакала дочь. На вопрос, почему она плачет, услышали "умирает мать тифом, ждем отца с Дарами". Представители власти выскочили из дома.

После того, отходя из дома, Иван шуткой сказал к их дочкипідлітка, что как подрастет то он с ней женится. Теперь, увидев Ивана, дочь подумала, что он пришел, чтобы осуществить свое обещание, а девушка уже имела своего парня. Услышав, что Иван женат, все с полегшою успокоились. Мы долго смеялись по этому эпизоду, и я спросила ли еще много у него таких "невест".

Я была сознательная, что после супругов мой дальнейшее быт в этом волшебном провинциальном захолустье, среди этих милых и приветливых людей, закончится. Оставались воспоминания, среди которых я пережила много веселых, смешных событий, о которых хочу рассказать. На хуторе Лобаїв я узнала совсем другой образ жизни, с которым я до сих пор не встречалась. Село и его быт мне были известны лишь из рассказов и книг, а здесь перед мной разверзлась действительность.

Влодкова сестра господарила сама, с помощью дальнего родственника  калеки Ивана. Мне хотелось чем помочь. Однажды хозяйки не было дома, на хозяйстве я была сама. "С гор" пришли две женщины, ища работы. А я слышала от хозяйки, что надо прополоть пшеницу. Не долго думая, я их наняла, показала лан пшеницы, который был сразу за вишневым садиком и сказала, чтобы пропололи, но не вырывали маков. Женщины удивленно на меня посмотрели. Они довольно скоро справились с работой, и я им заплатила, наверное более, как належалось, из чего они были довольны. Когда вечером пришла п. Мария я ей рассказала об этом. Она была благодарна, что это дело починена. На второй день утром меня разбудил смех, доносящийся из кухни. Когда я поинтересовалась причиной, она повела меня за вишняк к пшеницы и показала как по всему поле цвели маки. Я залюбувалась красотой и сказала  "а правда красиво?"

Иванова сестра Маша начала труд виховниці в детском саду с. Витков. Село запомнилось мне тем, что в нем родился и был похоронен мировой славы певец В. Мишуга. Я часто туда ездила, повествовала детям разные історійки, стихи, а также и об их земляка. Как уже считала себя достаточно осведомленной с сельским бытом, начала выезжать на короткие расстояния, запряженной парой лошадей, телегой. Я уже умела запрячь и распрячь их. Почему мне надо было в село Волсвин, село, из которого происходил Лобай. Погода была хорошая, дорога приятная среди полей и сенокосов. Проезжая мимо висипаної могилы, я остановилась и положила под крестом охапку красных маков, которые цвели в то время. До деревни было уже недалеко. Но здесь мои лошади отказали мне послушания. Как я не пыталась заставить их выехать на дорогу, они игнорировали меня совсем и спокойно паслись. Наверное надо было принять доброго кнута на них, чего обычно я не могла сделать. Решила оставить лошади с телегой и пошла к села искать помощи. Мне было стыдно, но другого выхода я не видела. Я зашла к семье Лобаїв (я уже в них бывала, они меня знали), застала там Влодкового кузинасемінариста, который уже без меня нашел и привел мой непослушный транспорт. К с. Стоянова он уже отвозил меня сам. Помимо этого, то я и дальше любила лошадей и еще не раз пользовалась их услугами.

По женитьбе Иван оставил меня в Стояну. Лишь две недели по браке мы пробыли вместе в Стояну. В то время Марийка, Иванова сестра, знакомила меня со своим родом. Мы посетили •их родовое село Деревушек. Она познакомила меня со своими родственниками, побывали на кладбище и возложили цветы на могилах их родителей. В Сокале я остановилась в семье Ивана Бойко. Наверное, не случайно Иван выбрал это молодые супруги для моего знакомства с Сокалем. Иван Бойко и его жена Маруся встретили меня будто близкую семью. В то время у них была уже несколько месячная дочь, которую я охотно нянчила, а вечером счастливый отец баюкал ее пением "Ставок заснул". Это была такая как мне казалось счастливая семья, которая могла служить примером как в подпольных условиях можно создать семейную жизнь.

Вечером хозяева были приглашены на личной свадьбы. Я предлагала, что останусь нянькою дома, но они, к сожалению, не согласились и взяли меня с собой. Уже был вечер как мы выбрались на то свадьба. Было темно и на каком неравном сокальском тротуаре я звихнула ногу. Несмотря на боль, чтобы не беспокоить Бойков, я отмучилась на том свадьбе. А когда дома увидели в каком состоянии моя нога, то отчаянию не было предела. Я не жаловалась и делала вид, что меня не болит, потому что знала, что запляновані посещение в родовом селе Ивана Бойко, Тартаков. В Тартаку Івасева мама аж руками всплеснула как увидела мою ногу уже без ботинка. Приказала внести в дом бочівку, наляла горячей воды и набросала дубовой коры. Говорила, что это должно помочь сразу. В то время посещали нас гости, потому что все хотели видеть, какую то женщину выбрал себе "Легенда". Опухоль не сходила и Івасева мама сказала, что надо позвать Ицика. Меня немного удивило это имя, но довольно скоро появился мой "куратор" с выразительными симітськими чертами. Он сразу сказал, что мамин счет добрый, но пожелал осмотреть ногу. Бедный Иван бегал вокруг нас и говорил: "А ты знаешь, что ты делаешь?", на что Ицик очень авторитетно ответил: "Ну! Я всем коням ноги направляю!".

Была еще интересная замечание одного посетителя. И если бы мы знали, что Иван хочет жениться, то нашли бы ему девушку с целыми ногами. Вечером мы были снова в СокалеНога хоть и неболіла уже так, но была припухла. Ицик приказал лежать и не двигаться. Разведка работала хорошо. Не успела я отдохнуть от Тартакова как появился Иван. Он, видимо, не поздоровавшись, отклонил накрывало с моей ноги и радостно воскликнул: “ЕСТЬ нога!”. Позже объяснял, что ему сказали, что я сломала ногу, и он воображал, что я вообще без ноги. На второй день мы отъехали к Стоянова.

Иван Бойко сопровождал нас до Кам’янкиСтрумилової. Прошло много времени, когда я снова его встретила. Как казалось, семейная идиллия длилась не долго, гестапо арестовало Івася и запроторило в концентрационный лагерь, из которого он едва жив вышел на волю освобожден американской армией.

Отголосок от нашего бракосочетания разошелся широко и уже в письмах Иван предупреждал меня не держаться "Лобаєвого" хутора, а перейти в другое место. В конце концов, мы поняли, что надо как то налаживать наше совместное жизни. У Ивана это все было упрощено. На мои замечания, что у нас не должно самых нужных вещей, он фантазировал о выгодное помещение для меня, со всеми атрибутами, которые наверняка видел у знакомых подруж. Были разные варианты, даже такой: Митрополит Андрей предлагал свою помощь устроить меня продолжать образование в Чехословакии. Иван был неуверенный как я восприму такую возможность. Но моя мысль была, что для того, чтобы расстаться теперь, нам не нужно было жениться.
С такими перспективами, в начале ноября 1942 года, мы переехали во Львов. Обсуждая нашу общую жизнь, Иван правильно решил, что я должен жить по возможности легально. С таким решением мы оказались во Львове. Через свои знакомства Ивану удалось устроить меня воспитательницей девичьей бурсы в системе Украинского Допомогового Комитета. Эта бурса приміщалась во дворе "Валашского церкви" в домах бывшего Ставропігіївського Братства.

Работа мне отвечала. Здесь было собрано более 90 девушек из разных районов Галичины. Больше всего было с Гуцульщины. Те девушки ходили в разных школ. За обучение и быт оплачивали их родители продуктами и деньгами.

Мои обязанности воспитательницы не были четко очерчены, но я сама выработала определенную программу, в которую входило: национальное воспитание, мораль, гигиена и контроля их успехов в науке. В бурсе мне належалась комната, стол и еще какая оплата. Иван, как обычно, бывал во Львове при случае, и мы встречались  у знакомых. Так выглядело наше совместное жизни.

Четвертого декабря пришел ко мне в бурсу связной и сказал, что Иван во Львове. Я передала свои обязанности в бурсе и поспешила к школе на Лычаковскую улицу, в которой жил директор Возняк с семьей. В то время там были некоторые наши вещи и когда Иван бывал во Львове мы там встречались. В бурсе, в моем доме Иван никогда не был, чтобы на случай какой "всипи" не навлечь беды на это учреждение.

У вас Возняков Ивана я не застала, но он скоро поступил. Был, конечно, рад нашей встрече и с улыбкой подал и сказал  "А я тебе яблочко принес". У вас Возняков был маленький, пожалуй трехлетний сынок Любчик, который жадно смотрел на это яблоко. Очевидно он его достал. По приличном обеда Иван сказал, что имеет свидание со связным из Киева. Почемуто у меня было некое тревожное предчувствие. Я знала этого связного Марка из Киева, и почему он мне не нравился. Я сказала об этом Ивану, и он не обратил на это внимания. Сказал только, что ему надо зайти к "дом", где была его зимняя куртка, потому что уже пришла зима. Когда он отходил и уже был у дверей, я не знаю почему, как никогда перед тем сказала: "Не уходи". Иван вернулся улыбающийся и сказал: "О, моя Галюня набирает характеристики жены, не отпускает меня." Поцеловал меня еще раз и отошел. А я залилась слезами. Очень скоро за дверью послышались твердые шаги, подобные Ивановых. Я утешена, что он таки вернулся, бросилась к двери, но на пороге стоял Иван Шевчук, связной Ивана. Он был очень обеспокоен, что не застал Ивана и спросил куда он пошел. Я не знала подробно, но сказала о куртку. Иван знал этот адрес и с полегшою віддихнув, потому что боялся, что Иван пошел на ул. Ноябрьскую к Данка Наконечного. А там уже была засада гестапо. Иван, как потом выяснилось, пошел туда, где был Иван и там был арестован вместе с ним.

Мы об этом, сидя в Возняков ничего не знали, но то, что Иван не вернулся не требовало объяснения. Кроме того, что я переживала за своего мужа, я была беспокойная и за судьбу вас Возняков с малым Любчик.

Надо признать, что они вели себя очень мужественно и всячески успокаивали меня, говоря, что все кончится хорошо. Но я в это не верила. На утро я возвращалась к труду не зная, что имею в такой ситуации делать. Не буду описывать, что мне приходило в голову в то время. Но я помнила слова Ивана, которые он твердо мне сказал, когда мы говорили о такой возможности: "Ты должен жить!" Тогда я поняла, что время жить бывает труднее, чем умереть. Я ничего не знала о судьбе Ивана. Ко мне никто не приходил из его друзей Я чувствовала, что со своим горем я сама, точно в целом мире. Не хочу вспоминать подробнее об этом времени. Меня тогда сдерживало то, что не знала истинного состояния. Знала, что Иван уже арестован, но думала, что живой как и другие ведущие лица ОУН. Пожалуй только месяц после того мне сказал о его трагический конец Ярослав Пришляк. Так трагически закончилась моя супружеская жизнь. А я, как приобіцяла Ивану, оставалась жить.

Галина ПЕТРЕНКО.

Орфография и стиль  автора.
 

На снимках: в центре — брачное фото; внизу  письмо Ивана Климіва к жене; вверху  переплет книги.        

.