Говорят, на закате у человека две жизни — одно наяву, а остальное как во сне. И звучит оно невыразимой болью, потому что такое не забывается. Для Марии Петрощук (девичья фамилия Кушпета) эти воспоминания особенные. Два старших брата, Григорий и Ярослав, псевдо «Кривонос» и «Карпенко», погибших в рядах УПА, младший Даниил был осужден на 25 лет, из которых отбыл семь.
А здесь вы можете купить .
Еще пять двоюродных братьев из рода Кушпетом погибли в освободительной повстанческих боях. Мария сожалеет только, что не оставили после себя потомство, ибо холостые. А вот свое женское счастье проводница ОУН псевдо «Галичанка» тоже нашла в лагере.
Об этом наш разговор с Марией Яковлевной ПЕТРОЩУК. Родом из Гаев Старобридських, что на Бродовщине, «Галичанка» хорошо помнит события тех бурных лет борьбы за независимость Украины.
«… Почему нам делают такую несправедливость, а мы молчим?»
— Семья у нас была большая, — вспоминает Мария, — шесть нас было у родителей. Последний раз мы все вместе были на Сочельник. Это был 1939, с тех пор мы никогда больше все ни собирались. Мне было 14 лет, и я хорошо помню события тех дней. К 4го класса я училась в украинской школе, а затем в польской. Помню, как играли мы, маленькие дети, в видбиванку, то польки ссорились с нами, что мы говорим на украинском. А мы возражали, мол, это наша земля, то есть все наше, — вспоминает с улыбкой Мария. На мой вопрос, когда маленькая Маричка в конце концов поняла суть националистических идей и взглядов, соблюдение которых в те годы могло стоить жизни, сивочела женщина ответила:
— Я помню один случай, это было в 32му году, когда шел процесс над Василием Биласом и Дмитрием Данилишиным, членами ОУН. Их тогда поймали в Городке. Поляки называли их преступниками, а они, помнится, стали под крестом на холме и призвали украинское любить свой народ, отстаивать независимость Украины. Люди тогда поняли всю суть их речи, потому что это действительно были наши люди, Герои Украины. Тогда начался очень громкий процесс над ними А потом папа узнал, что им был вынесен страшный приговор, приговорен к смерти через повешение! Мы видели их фотографии, которые то хорошие ребята были! Мне тогда было 8 лет, и я не могла понять, за что же их должны повесить? Словно что-то в сознании перевернулось, появилось возмущение в сердце! Мне хотелось протестовать, и я пошла на следующий день в школу с мыслями, что бы такого сделать полякам, чтобы они почувствовали, что делают нам обиду! Как раз тогда пели польский гимн, все встали, а я сидела. За это учительница поставила меня в угол. Когда вторично повторилось, она меня предупредила, что вызовет родителей. Она не была ярая полька, а я хорошо училась, но в моей душе был такой протест! Когда пришла домой, обо всем рассказала отцу. Папа сказал, что враги нас обижают, притесняют, но мы должны как-то противостоять тому. С тех пор я как повзрослела, но в мыслях было одно: почему нам делают такую несправедливость, а мы молчим? И вот когда только подросла, сразу вступила в ряды ОУН. Было мне тогда 17 лет. Имела несколько псевдо, сначала была «Луна», затем «Звезда», а затем «Галичанка».
— А в чем заключалась ваша деятельность? — С вопросом всматриваюсь в старенькие глаза и представляю себя проводницей УПА. Хватило бы мне духа сознательно пройти такие испытания? Мария Яковлевна продолжает свой рассказ:
— Моя подруга Леся, принимавшей меня в ОУН, наблюдала за мной почти год, потому что туда принимали людей, идеально вышколенных отношении национальных идей. Когда Леся предложила поступить, я сразу согласилась. Никаких формальностей во вступлении тогда не было, потому что это происходило тайно. Ничего не знали лишнего, мы даже одна другую не знали. Я позже только знала своих подчиненных. Основная наша работа в то время была просветительская. Мы имели заботиться о том, чтобы население было национально сознательное, а к тому нас обязывал Декалог националиста, тех 10 заповедей и другие предписания, по которым должны были жить и работать. «Получишь Украинское Государство или погибнешь в борьбе за Нее» — так надо было жить. Кроме того были санитарные курсы, обучающие семинары, на станицах бинты делали, стерилизовали, резали, готовили перевязочный медицинский материал. Даже вязали свитера для повстанцев, это был 1942 год. Позже меня назначили подрайонные, уже имела 10 сел. В июле 44го меня поставили районной, и под моей опекой было уже 20 сел.
«Дитя, не горюй, через три дня ты будешь на свободе!"
Первый раз Марию арестовали весной 1944 года, когда нашли подпольную литературу. Узнала девушку по фотографии односельчанка, которую хитростью заставили выдать подпольщицу ОУН. Со слезами на глазах Мария вспоминает, как погнали ее на Волынь. Встретив односельчанина в тех краях, в селе Сытном, бедная обрадовалась, потому что парень пообещал, что передаст весть о ней родителям. А на следующий день за дверью сарая было слышно плач мамы. Она плакала и просила часового показать своего ребенка, а в ответ услышала: «Твоя дочь нэ плачет, она молится! Нэ плачь, мамаша! "
— Я слышала этот разговор, мама очень плакала, а потом все затихло, и я подумала, что она ушла. Не спала тогда всю ночь на той соломе, лежала и думала, а то был Пасхальный четверг, начинались страсти Христовы. Иисус страшные муки терпел, а что со мной будет?
Будто перенеслась в другой мир. И когда я закрыла глаза, то увидела свет, а в том свете Богородица, в такой звездной белой одежде, говорит мне: «Деточка, не грусти, через три дня ты будешь на свободе!» Я открыла глаза, и видение исчезло, все то же — надзиратель, мигает ночник, мужчины спят, а в сердце сразу загорелся огонек надежды, что я буду жить, что меня не убьют, потому Богородица мне об этом сказала. В пятницу утром нас снова погнали дорогой. И так мы шли до субботы, вечером пришли в Луцк, в село Сырники. Где-то сто километров мы преодолели за время. Я уже силы не должна была идти, поэтому меня пожалели и бросили на подводу, — растроганно вспоминает Мария Яковлевна.
На следующее утро измученную девушку вызвали к следователю и предъявили обвинение в укрывательстве подпольной литературы. Седовласый майор, стоявший на пороге, будто куда-то спешил и сразу с пониманием посмотрел на хрупкое женское создание, подошел к столу, взял бумажку и сказал: «Мария, я тебя на душу не хочу брать! Я тебе даю справку, как ты будешь добираться, не знаю, но иди! »
— Что он имел со мной сделать? Конечно, убить! Но что же ему, энкаведисты, сказал то провидение? Вероятно, просветила его ум Богородица! Я не поверила своим глазам, выбежала с тем бумажкой на двор и бросилась в объятия к одной доброй женщины! Завязала она на дорогу узелком продукты для меня перекрестила, на том и попрощались. И я пошла, кто меня подвозил, немного сама шла, а спать просилась в дом, и меня принимали. Люди раньше добрее были, — с грустью замечает Мария Яковлевна. Когда Маша вернулась домой, радовались все, особенно мама, которая в Пасхальные дни «крестом» в церкви лежала, плакала и просила Иисуса, чтобы вернул дочь живой. Затем была долгожданная встреча с братом-повстанцем, который мысленно похоронил сестру. Но слишком короткие были эти мгновения свиданий, чтобы набутися вместе, обо всем поговорить. Как-то под утро брат, с еще одним повстанцем, ушел и больше не вернулся …
Не судилось Марии долго быть на свободе после весеннего ареста. На праздник Введения, 4 декабря 1944, был жестоко убит надрайоновим проводницу Лесю Граб, а группу девушек арестовали и увезли в Подкамень. Затем проводниц ОУН без суда отправили в Воркуту, поскольку ни одна из них не дала признаний.
— Мы друг другу поклялись, что не скажем ничего, хотя бы имели даже погибнуть. Наши ребята тогда испугались нас, что выдадим их, потому что каждый из нас что-то знала, мы же имели связи с повстанцами, переносили им почту, — вспоминает «Галичанка». — Нас вывезли на Воркуту без суда и еще два года были несудимые, зря сидели, потому что не было доказано нашей вины. Там были наши ребята уже осуждены, а мы — нет, но кто тогда на это обращал? Позже нас освободили, когда отделяли «Битовик» от политических заключенных. Когда приехала 1947 домой, уже не застала ни мамы, ни братьев …
После двухлетнего ссылки, неутомимая «Галичанка» через месяц после приезда уже имела связи с УПА. Но однажды, направляясь из церкви домой, Мария так и не вернулась в родной дом. Сталинские палачи, обнаружив в окрестностях села убежище, сделали обыск и в родительском доме Кушпетом. С тех пор «Галичанка» перешла в глубокое подполье. Зная об этом, сталинские опричники слали Марии отцу сообщение, чтобы дочь немедленно появилась в соответствующие органы. Выход был один — нелегально перебраться на Волынь, но проводницу ОУН и там выследили. В 1949 году Марии Петрощук дали новый срок — 25 лет! Так «Галичанка» попала в Кингири (от авт.: Сегодня Кенгир — микрорайон города Джезказган в Карагандинской области Казахстана. В 1950х годах это был поселок на реке Каракингир, управление шестью окружающими концлагерями, размещенными в радиусе 75 километров. В 1954 году более 20 тысяч вечно голодных каторжан, большинство из которых политические заключенные, добывали здесь изнурительным трудом медную и марганцевую руду и сооружали объекты промышленного и гражданского назначения).
«Мы света Божьего не видели! ..»
Семь лет ссылки в казахстанском Кингири запечатлелись Марии нечеловеческими страданиями и забастовкой. За участие в восстании 1954 проводница ОУН получила год закрытой тюрьмы.
— Мы света Божьего не видели! Мы не имели права даже написать нашим родным, — продолжает рассказ бедная женщина. — Помню, как мы вышли за зону Кингири и оперуполномоченный пришла с врачом, а я был ранен в ногу, так как они стреляли в нас. Мне повезло остаться живым во время забастовки, другая девушка под гусеницы танка попала, а я перешла, только ранили мне ракетницей ногу. Врач Райкин, я до сих пор помню его фамилию, настаивал на том, чтобы меня не отправляли в тюрьму, но оперуполномоченный сказала, что «ейо там вилечат». Это было что-то страшное, никто не посчитает, сколько народу погибла! В тюрьме не позволяли нам ни читать, ни писать. Там все были политические заключенные. Кстати, там мы встретили девушек Норильского забастовки (от авт: защищая «Кенгирского повстанческую республику», по историческим данным, погибли более 700 ее граждан. Причем многих из них добивали после того, как они падали ранеными).
Далее была ссылка в Мордовию. Как вспоминает Мария, политических заключенных долго держали на одном месте, два-три месяца, и дальше перевозили во все возможные лагеря. Тогдашнее «сталинское» руководство боялось новой забастовки. За время таких путешествий в «Галичанки» завязались знакомства со многими интересными людьми. В 1956 году несокрушимую женщину был освобожден на поруки отца. А политическое клеймо «лишена прав человека» пришлось в течение пяти лет отбывать в Кемерове. Там Мария Яковлевна устроилась на работу в поликлинику. Но время, проведенное в ссылке, память воспроизводит каждый раз, когда речь идет о судьбе независимости Украины:
— Самые тяжелые работы в лагере были для политзаключенных, но я отказывалась от такой работы. Как только нас привезли в Кингири, сразу повели в каменный карьер. Дали мне лом, что невозможно было поднять, и молот. А я была так истощена, что не могла поднять ни того лома, ни молотка. Поэтому сразу отказалась от непосильного труда. Тогда меня сразу на 5 суток в карцер, а затем снова за отказ — 5 дней на холодный бетон! Это было такое страшное наказание! На сутки давали чашку кипятка и 300 граммов хлеба. Но мы помогали друг другу. Там был такой провод, который охранял очередной, запрещенная зона, через которую девушки проникали, а в каждом карцере была маленькая дырка, и можно было кусочек хлеба бросить или чуть сахара. Как тилькино я села, девушки меня начали поддерживать. Не раз такое было, что и сами девушки попадались на «горячем» и попадали в карцер, но все равно помогали друг другу.
Когда истощена проводница ОУН вернулась из карцера, ей снова предложили работу в каменеломни. Отчаянная девушка дала согласие только на посильную работу, мол, хочу вернуться домой живым, а не оставить свое здоровье здесь.
— Были такие ребята на тех вышках, плачущих над нами так им жалко было нам Поочередно так бывало стоим у тех траншей, вторая пойдет где-то подремлет, там были разные уголки, где можно было спрятаться. Зимой там была сушка, где сушили доски, а мы на те доски заберемся, передримаемо, потому что очень было холодно. Ухитрялись всяко, чтобы не отдать свое здоровье той работе, — вспоминает Мария.
Тяжелые времена были … Сполна нам их не понять сегодня, разве по таким воспоминаниям очевидцев, живых свидетелей истории Украины, которая даже за колючей проволокой лагеря поддерживалась праздничными ступенями. Мария с тоской в сердце вспоминает, как приехав на шестой лагерный пункт, они с идейными подругами устроили празднование Ноябрьского чина. У одного из бараков девушки поставили стражу, так как сорок девушек тайно в нем тогда провозглашали Декалог националиста и вспоминали своих Героев, подбадривая друг друга речами. Не дай Бог, тогда было выдать себя!
— Мы были так счастливы, что нам удалось это сделать, мы даже снимок имеем память! Это было очень интересно! С нами тогда работали свободные люди, они к нам очень хорошо относились, поэтому такая возможность сфотографироваться. Моя история пребывания в лагерях, о, Богородица, это целая книжка! Вот почему я сейчас хочу дописать книгу, — признается Мария Яковлевна.
И напоследок …
В этих трепетных воспоминаниях наиболее трогательной, на мой взгляд, выглядит история любви в лагерных стенах. Свою судьбу, Ивана Петрощук, Мария встретила в ссылке в Воркуте еще 45го. За участие в организации «Заполярные Соколы Украины» 1952 человек получил смертный приговор. После смерти Сталина смертную казнь заменили на 25 лет, из которых 12 было проведено за решеткой! О жизни смертника, несколько месяцев ждал исполнения приговора, женщина знает со слов мужа. Представим, на какие адские муки был обречен заключенный, лишенный общения с миром, спал в собственном гробу, ожидая смертного приговора. В голове роились мысли, что отдаст Богу душу, не оставив ничего. Наверное, в такие моменты отчаяния в мыслях и появлялся светлый образ подруги «Галичанки». При странных обстоятельствах Ивану через общего лагерного друга Михаила Сороку же удалось наладить связь с Марией, которая в то время была освобождена. В письме человек просил девушку приехать. В это трудно поверить, молодым парнем попав в тюрьму, Иван Петрощук 24 года подряд провел в сетях сталинского проволоки! Так добывалось независимость Украины! Получив благословение от отца, 1959 Мария и Иван в лагерных стенах соединили свои сердца в стремлении создать семью и стать опорой друг другу. А потом, через шесть лет, люди, прошедшие через адские муки «советской» застенки, закаленные национальной идеей, смогли быть вместе, не расставаясь ни на минуту. «Мечта о такой Украине, за которую боролись всю жизнь, и сегодня не оставляет нас. Это цель нашей жизни », — завершает память Мария Яковлевна Петрощук. СЛАВА УКРАИНЕ! ГЕРОЯМ СЛАВА!
Ирина СЛАВЧАНИК.